Грустно видеть чье-то падение, особенно когда это самое падение не отличить от вознесения.
Такому человеку нужно слишком много восхищения - непрерывного, обязательного. Нужно очень много внимания, чтобы поддерживать эту субстанцию на жизнеспособном уровне. Чтобы это скопление межатомного пространства снова начало считать себя несчастным - вот уж где ему нет равных. Чтобы этот кинематический казус заработал, нужно очень много ничего не делать.
Чем я и занимаюсь, ибо мое воздействие равно нулю. А меня страшно обижает отсутствие всякой реакции. Я же вроде стою рядом, машу руками, ругаюсь и пинаюсь, рассыпаюсь в комплиментах и указываю на сарказм. Мне всегда казалось, что я что-то делаю. А результат почему-то всегда один.
Такому человеку нужно много толпы. Не приспособленный к жизни романтик, который справляется с нею лучше меня. Одно только упоминание вгоняет в какую-то безнадегу - вот сейчас это чудо, играючи, обрушит все мои козни, растопчет все планы и сведет старания на нет. Просто потому, что оно такое.
Такому человеку не дано смотреть на людей. Они не замечают, что творится вокруг, особенно если это касается их самих. Они не способны подмечать и анализировать. Они ограниченны, но занимают собой всё вокруг. И все вокруг тоже никогда не дают мне забыть.
Такие люди считают себя утонченными, падшими душами, ждущими то ли спасения, то ли когда денег на интернет подкинут. И да, я буду осуждать. На таких людях моя толерастия торжественно вручает мне мешок символических оскорблений и удаляется за сцену до окончания спектакля. Ну, может, попинает меня потом за излишнюю растрату пиьсменных знаков.
Есть еще тысяча и одна причина, которые жуть как хочется расписать. Которые в лицо я не могу высказать лишь потому, что не знаю, с которой начать.
А нет, все же знаю. С бронебойного равнодушия и адской привычки вздыхать.
Даже не знаю, у кого проблемы, если даже дыхание человека начинает раздражать. Если узнаешь шаги и предугадываешь реплики. Если в точности знаешь, о чем оно думает и как сделать хуже. Или лучше.
Я ведь хороший друг.
Такому человеку нужно слишком много восхищения - непрерывного, обязательного. Нужно очень много внимания, чтобы поддерживать эту субстанцию на жизнеспособном уровне. Чтобы это скопление межатомного пространства снова начало считать себя несчастным - вот уж где ему нет равных. Чтобы этот кинематический казус заработал, нужно очень много ничего не делать.
Чем я и занимаюсь, ибо мое воздействие равно нулю. А меня страшно обижает отсутствие всякой реакции. Я же вроде стою рядом, машу руками, ругаюсь и пинаюсь, рассыпаюсь в комплиментах и указываю на сарказм. Мне всегда казалось, что я что-то делаю. А результат почему-то всегда один.
Такому человеку нужно много толпы. Не приспособленный к жизни романтик, который справляется с нею лучше меня. Одно только упоминание вгоняет в какую-то безнадегу - вот сейчас это чудо, играючи, обрушит все мои козни, растопчет все планы и сведет старания на нет. Просто потому, что оно такое.
Такому человеку не дано смотреть на людей. Они не замечают, что творится вокруг, особенно если это касается их самих. Они не способны подмечать и анализировать. Они ограниченны, но занимают собой всё вокруг. И все вокруг тоже никогда не дают мне забыть.
Такие люди считают себя утонченными, падшими душами, ждущими то ли спасения, то ли когда денег на интернет подкинут. И да, я буду осуждать. На таких людях моя толерастия торжественно вручает мне мешок символических оскорблений и удаляется за сцену до окончания спектакля. Ну, может, попинает меня потом за излишнюю растрату пиьсменных знаков.
Есть еще тысяча и одна причина, которые жуть как хочется расписать. Которые в лицо я не могу высказать лишь потому, что не знаю, с которой начать.
А нет, все же знаю. С бронебойного равнодушия и адской привычки вздыхать.
Даже не знаю, у кого проблемы, если даже дыхание человека начинает раздражать. Если узнаешь шаги и предугадываешь реплики. Если в точности знаешь, о чем оно думает и как сделать хуже. Или лучше.
Я ведь хороший друг.